В последние годы, а особенно месяцы, жуковский детский дом сотрясают локальные «войны». Несколько преподавателей и ряд бывших воспитанников говорят и пишут о нарушениях прав детей и педагогов, некорректности по отношению к подчиненным директора Виктора Оборока. Виктор Оборок в ответ подает судебные иски и «сплачивает массы»: 32 сотрудника подписали письмо-воззвание, в котором просят «оказать воздействие» на оппонентов директора и «рассмотреть вопрос их пребывания» в жуковском детдоме. Обе противоборствующие группы уверены в одном: «демонического» директора прикрывает и лоббирует высокое должностное лицо в областном департаменте образования.
Интересно, что это воззвание с просьбой принять меры к «бунтовщикам» было адресовано прокурору Жуковского района Сергею Каргину и председателю общественного совета при УМВД Брянской области Людмиле Комогорцевой. Каким образом они должны «рассматривать вопрос пребывания» — не вполне ясно.
Но главное в другом. Откуда взялась и почему «вышла из берегов» личная неприязнь к директору у перечисленных там сотрудников? Ведь проработали друг с другом не один год. Сам Виктор Георгиевич стал директором в 2001, некоторые из его нынешних «супостатов» трудятся здесь еще раньше.
Вначале были недоплаты
По одной из версий, всё началось в конце 2011 года. В то время ныне опальные воспитатели руководили профкомом. У них возникли серьезные вопросы по оплате труда. По их подсчётам, им стали недоначислять надбавки за работу в праздничные дни, выплаты из фонда стимулирования.
На месте руководству профкома разобраться не удалось – пришлось обращаться выше, в департамент образования области. Прибывшая оттуда комиссия никаких нарушений не нашла. Тогда обратились в другую инстанцию, инспекцию по труду. Сотрудница инспекции работала около двух недель, и пришла к заключению: претензии правомерны, не выдается положенная надбавка в 30%, «праздничные», другие выплаты из фонда стимулирования. Не всегда оплачивались даже часы, проставленные в табели.
Следует отметить: в одном из судебных заседаний, на процессе, который много позднее Виктор Оборок инициировал против своих сотрудниц, он признал: да, финансовые нарушения были. Но допускались они с ведома департамента образования, едва ли не по прямому указанию вышестоящей инстанции.
Нарушения исправили частично: перерасчет провели лишь за последние три месяца, хотя недоплачивали и раньше.
Вскоре изменилось руководство профкома. Говорят, что буквально накануне отчетно-выборного собрания в профсоюз записалось 20 новых членов, чтобы подействовать на результат голосования. И переизбрание активных членов профсоюза, которые имели смелость не соглашаться с решениями директора, стало неизбежным. На некоторое время наступило затишье.
А затем поспорившие с директором воспитатели стали ощущать некоторый «пресс». Их назначали руководить группой, в которую собраны были самые сложные дети. Донимали взысканиями. Так, после того, как одна из воспитанниц забеременела, её воспитатель, Раиса Хидриева, получила выговор «за недостаток в воспитательной работе». Хотя беременность девушки случилась уже после того, как Хидриева покинула летний лагерь, где оставалось ее воспитанница.
Насчет «воспитательной работы» в детском доме — разговор отдельный. Наверное, стоит его начать с инцидента, который произошел в мае прошлого года
Беспокойные гости
В детском доме есть гостиница – в ней селятся гости детского дома, в том числе, бывшие воспитанники. В марте прошлого года в гостинице поселились Ксения Малыгина и Кирилл Гордеев (фамилии изменены) Несколько позднее здесь же разместили брата Малыгиной, Николая. И, наконец, Алену Кравцову – невесту, фактически – «гражданскую жену» Малыгина. Все они не только проживали, но и питались в детском доме.
Небольшое отступление. Директор имел право приютить воспитанников. Тем более, как пишется в приказе, они оказались в «трудной жизненной ситуации» — без работы, без жилья… По Кравцовой есть вопросы. Она ведь не только не имеет к детскому дому никакого отношения, но и Малыгину формально родственницей не приходилась. Однако можно сказать, что Виктор Георгиевич проявил гуманизм. И не было бы никаких причин для сомнений, если бы гуманная эта акция не принесла бы беспокойств другим воспитанникам.
Рассказывает Раиса Хидриева:
Ни я, ни мои коллеги не против проживания выпускников. Но те должны соблюдать правила внутреннего распорядка. Мне жаловались две девочки из моей группы, Марина и Наташа, что Ксения Малыгина позволяла рукоприкладство по отношению к ним. Воспитатели, которые были тогда на смене, об этом тоже говорили. Случился инцидент и в мою смену.
— Я услышала шум из комнаты, где дети смотрели телевизор. Прибежала туда, увидела, что Малыгина держит за волосы одну из воспитанниц, Катю, бьет ее ногой по лицу. Как потом оказалось – Малыгиной не понравилось, как Катя отреагировала на ее замечание.
Началась драка. Разняла девочек, вызвала по мобильному телефону полицию. Пришел сотрудник полиции, из уст которого через промежуток времени прозвучало что за принятые мною меры я, наверное, получу выговор.
Оборока я не извещала, он был в отпуске. Но он явился раньше полицейского. Был явно недоволен. Когда я заявила, что являюсь свидетелем инцидента, он воскликнул: «Какая вы свидетель, вы в кладовке сидели». Он, возможно, дело это хотел замять. Но Катя сходила в больницу, сняла побои.
Вскоре «отличился» и брат Ксении. Николай угрожал одному из воспитанников, требовал, чтобы тот шел мести двор. Мальчик отвечал: «Мне приказы могут отдавать только воспитатели». Едва удалось предотвратить драку.
— Нам, воспитателям, приходилось постоянно наблюдать за детьми, сопровождать, ходить за ними «хвостом», — продолжает Худиева, — чтобы ничего не случилось. Ситуация в детском коллективе накалялась. Сотрудники тоже были возмущены происходящим, но только в кулуарах детского дома.
Ещё один гость детского дома, Гордеев, по словам воспитателей, появлялся в нетрезвом виде, вел себя вызывающе, пытался домогаться одну из воспитанниц.
«Сложным – послабления, слабым – унижения»
Особенное гостеприимство директора объясняют следующим. Во время пребывания в детдоме Малыгины принадлежали к «избранной» группировке, которую директор использовал как инструмент давления на других воспитанников. Что-то вроде «неформального актива». Именно поэтому они, хотя и жили в гостинице, чувствовали себя не гостями, а практически хозяевами.
Говорит Никита Насковец — бывший воспитанник детского дома:
— Этой группе ребят многое позволялось. Они имели большую свободу и большое влияние, а директор покрывал их проступки. В то же самое время они имели возможность командовать другими детьми, даже унижать.
Никита Насковец – один из тех, кто активно жаловался на порядки в детском доме. Парень посылал письмо Павлу Астахову.
Вот выдержки из одного из заявлений Никиты:
«… Сложным детям, совершавшим нехорошие поступки он (т.е. Виктор Оборок) давал послабления, делал своими приближенными в обмен на относительно хорошее поведение, а также давал негласное право от своего имени устанавливать порядки среди других воспитанников. Слабых, не способных дать отпор, он унижал, манипулировал ими…. Среди сотрудников детского дома наблюдалась идентичная ситуация, были люди высшего ранга, получающие во всем одобрение, и второсортные…»
Педагог с туалетным ершиком
К «высшему рангу», по версии Никиты, относились родственники Виктора Оборока, работающие под его началом — жена и дочь. А также некоторые другие сотрудники. Например, Руслан Моторин.
«Он позволял себе на утреннем подъеме срывать с девочек одеяла, при этом говоря недопустимые вещи… Позволял себе обсуждать с воспитанниками крайне недетские темы. В одном из случаев… я проснулся от недовольных криков и увидел, что наш воспитатель ходит в руках с туалетным ершиком возле кроватей и тычет им каждому чуть ли не в лицо…».
Характерно, что подобного рода «сигналы» в разные инстанции отправлял не только Никита Насковец, но и другие воспитанники. Обвинения директора в бестактности, грубости были самыми умеренными. Утверждалось, например, что Оборок помещал провинившихся в багажник своего автомобиля.
Проводились ли проверки? Конечно.
Например, по одному из писем, отправленных Насковцем и другой воспитанницей, Татьяной Ковалевой, разбиралась уполномоченный по правам ребенка в Брянской области Елена Литвякова.
Вот как описывал разбирательство Насковец:
«Мы по отдельности были вызваны в кабинет директора. Помимо уполномоченного представителя администрации там так же находился Виктор Георгиевич, что, я предполагаю… было намеренным шагом, чтобы поместить нас, восприимчивых подростков, в стрессовую ситуацию…
Но, несмотря на достаточно напряженную обстановку, я не отказался ни от одного слова. Диалог был так же построен с целью скомпрометировать нас. Все вопросы были односложными, сформулированными и сопоставленными так, что как будто нас кто-то из взрослых принудил к написанию данного письма. …
Относительно содержания письма, отношения Виктора Георгиевича к педагогическому коллективу, к воспитанникам… вопросов не последовало.»
То есть, если верить Никите Насковцу, никакого объективного расследования и в этот раз не случилось.
Недетские темы
Могут задать вопрос: а почему, действительно, ему верить? Может быть, и впрямь детей настраивают недобросовестные воспитатели, которые стремятся свести с директором счеты?
Может быть правда на стороне Виктора Оборока, а также сотрудников, требующих от Людмилы Комогорцевой и жуковского прокурора «решить вопрос» с пребыванием жалующихся на директора коллег?
Но в «правде Оборока» возникают сомнения, и отнюдь не смутные. Не всё в порядке в Жуковском санаторном детском доме.
Вот Руслан Моторин – «воспитатель с ершиком», упомянутый Никитой Насковцом, борец с протестующими против директора детдома и его отдельными «лоббистами» из областного департамента образования…
Именно он первым подписал, (возможно, и сам сочинил) патетические строки против «бунтовщиков»: «Разве можно таким людям доверять воспитание подрастающего поколения? Разве такие люди могут называться педагогами?».
Радетель интересов детей и борец за чистоту педагогических рядов недавно был осужден, как распространитель порнографических материалов в сети интернет. Так что Насковец, наверное, имел основания писать, что Руслан Геннадьевич «позволял себе обсуждать с воспитанниками крайне недетские темы».
Да и другие данные позволяют сделать вывод – далеко не все в порядке в этом детском доме. Например, прокурорской проверкой выявлены «нарушения прав воспитанников на охрану здоровья, а именно факты по поводу прерывания беременности несовершеннолетними воспитанницами». Так же в 2013 году одна из воспитанниц была условно осуждена по факту покушения на сбыт наркотического средства марихуаны.
Отдельно стоит сказать еще несколько слов о письме 32-х «возмущенных сотрудников». Одна из воспитателей, его подписавших, объяснила свой поступок так: «Нам сказали, что из-за этих проверок детский дом могут вообще закрыть. И мы останемся без работы».
Между тем, у вышестоящих инстанций, прежде всего – областного департамента образования Виктор Оборок продолжает пользоваться явным благоволением. Недавно в «Брянской учительской газете» тепло поздравили директора с юбилеем. Начальники образовательного ведомства определенно любят и оберегают «своего человека», пытаясь при этом, делать вид, что ничего особенного в Жуковке не происходит… Видимо, ждут беды.
Дмитрий КУСТАРЁВ
