Вячеслав Гришин — президент Общероссийского союза общественных объединений «Союз «Чернобыль» России», член центрального штаба ОНФ, доверенное лицо Президента РФ – побывал с визитом в Брянской области в пятницу, 11 и 12 февраля. Он провёл ряд встреч с жителями загрязнённых радиацией территорий в районах, а затем встретился с губернатором Брянской области Александром Богомазом и руководителем регисполкома ОНФ Ларисой Третьяковой.
Информации о событии, состоявшемся в пятницу, на сайте правительства Брянской области к сегодняшней среде так и не появилось… Мы «придерживали» интервью, которое взяли у Вячеслава Гришина, надеясь, что правительство обрадует жителей «центра российского Чернобыля» официальной новостью о положительных сдвигах в решении вопросы о льготах жителям заражённых территорий, о том, что власть способна исправлять ошибки и стать союзником, а не карателем населения. Однако встреча, как оказалось, прошла в статусе «кулуарной». А значит люди остались один на один со своей проблемой и с «профильными» общественниками.
Вячеслав Леонидович рассказал, что «Союз «Чернобыль» России» был создан именно в Брянске, 10 января 1990 года. В составе организации — 72 региональных организации по всей России. В международный чернобыльский Союз входят все «чернобыльские» организации бывших союзных республик — ныне стран СНГ и Прибалтики.
«МЧС слукавило…»
— Вы в Брянск приехали по какому-то особому случаю — или в рамках, что называется, «гастрольного тура»?
– Особый случай лишь в том, что этот год — год 30-летия катастрофы на Чернобыльской АЭС. Как у президента «Союза Чернобыль» и члена центрального штаба Общероссийского Народного Фронта, у меня есть ряд предложений для вашего регионального отделения ОНФ – о том, какие бы можно было провести знаковые мероприятия в рамках ОНФ. Также, как члену межрегиональной группы по подготовке мероприятий, посвященных 30-летию Чернобыльской катастрофе, хотелось бы наметить ряд мероприятий, которые, как мне кажется, должны в области пройти.
Ведь на Брянщине немало людей, которые участвовали в ликвидации последствий той аварии, а также жителей зон, подвергшихся радиоактивному загрязнению. Брянская область представляет все категории таких зон: зоны отчуждения, зоны отселения, зоны с правом на отселения и зоны с льготным социально-экономическим статусом. Все эти зоны определены федеральным законом, и в них проживает почти 300 тысяч человек.
Вы знаете, что 8 октября правительством было принято непопулярное для нас решение о сокращении перечня населенных пунктов, отнесенных к зонам загрязнения. В частности, в центре российского Чернобыля, каким является для нас Брянская область. Так, в Новозыбкове зона отселения, которой она была до 8 октября, стала теперь зоной с правом на отселение. Это означает понижение не только правового, но и социально-экономического статуса. Люди в меньших размерах получают выплаты, возникают проблемы, связанные с социально-экономическим развитием.
– Наш губернатор считает, что наоборот — эти проблемы снимаются.
– Снимаются? Может быть… Но люди вправе спросить, как именно они снимаются? Известно, что жители 52 населенных пунктов не согласны с решением правительства и подали на этот счет иск в Верховный суд. Они требуют восстановить прежний статус населенных пунктов, где они проживают. Чтобы не только шли в прежнем объеме выплаты, но и, самое главное, были бы созданы условия здоровой жизни для людей, которые пережили чернобыльскую беду — для детей, прежде всего.
– У нас в регионе представители власти говорят так: сначала мы снимем статус – тут и «расцветут» условия. Вы считаете наоборот: сначала надо создать условия, а уже потом снимать или понижать статус?
– Безусловно, ошибка в том, что неправильно трактуют нормы закона. Это даёт основание жителям в судебном порядке обращаться за восстановлением прав. Ведь причины, кроме радиационного фактора — в наличии и развитии других социально-экономических показателей. Например, экологических, которые сегодня не регламентированы документами. Нужно учитывать состояние здоровья населения, состояние окружающей среды, степень заражённости сельхозугодий, на которых нельзя ничего выращивать…
– У вас есть данные, что в Брянской области выращивают сельхозпродукцию на территориях, где это делать недопустимо?
– Определенные зоны такие есть, эти участки должны быть обозначены вешками: здесь нельзя грибы собирать, ягоды, здесь — что-то выращивать. Но этого не делается, потому, что мониторинг состояния земель ведётся в недостаточно полном объеме. Не так, как в Белоруссии, где это является государственной политикой.
Там принят закон о зонах, подвергшихся загрязнению радиацией, который имеет 40 с лишним статей. В нем всё подробно расписано: критерии, показатели, связанные с природной средой, с состоянием здоровья, с социально-экономическим положением… И люди знают, по праву или нет принимаются те или иные меры.
У нас же нет развернутого нормативно-правового акта, есть только ссылка на какое-то положение, которое можно использовать. Это дает возможность правительству принимать решения, ограничивающие права людей. И те вынуждены обращаться в Верховный Суд. А губернаторы — всего лишь заложники данной ситуации.
– Но ведь какие-то губернаторы сопротивлялись принятию этого постановления.
– Я не стал бы сравнивать разных губернаторов — в силу, прежде всего, разных сроков пребывания в должности. Прежде всего в администрации должна работать команда. А её, по-видимому, пока нет.
– Жители пострадавших брянских территорий по-своему оценили тот факт, что брянский губернатор Александр Богомаз согласовал бумагу из МСЧ о понижении статуса чернобыльских территорий без промедления. Без каких-то специальных анализов, замеров. При том, что другие главы регионов хотя бы пробовали сопротивляться. Чем это вызвано, по-вашему?
– Губернатору дали данные, которые не в полной мере отражают сложившуюся ситуацию. Документы, в том числе паспорта населенных пунктов, не являлись и не являются по сей день основанием для принятия таких решений. Потому что это не расписано в законе либо в том или ином правовом акте, на который ссылается данная норма.
Получается, что министерство по чрезвычайным ситуациям слукавило. При вакууме правовых норм нашло определенную формулу и сделало крайними губернаторов. Ведь в предложенном документе прямо не написано, что город Новозыбков из зоны отселения переводится в зону с правом на отселение. Там все завуалировано.
Я считаю, что Верховный Суд должен обязать законодателей — а правительство РФ является субъектом законодательной инициативы эту норму конкретизировать, все расписать. А пока не расписали — будьте добры, верните населенные пункты в их прежний статус.
Нет программы — нет денег.
– Но отсутствие закона все же позволяло ранее определять статус зон — отчуждения, отселения и т. д.?
– Раньше, во времена, более близкие к чернобыльской трагедии, плотность загрязнения была определяющей при разграничении статусов. А условия социально-экономического состояния и состояния здоровья прописаны были в государственных целевых программах. Мероприятия по ним проводились, и люди это ощущали.
Когда правительство принимало решение от 8 октября, оно знало: той программы, на 2016 — 2020 год, на которую рассчитывали жители — её нет. И сегодня субъект Российской федерации, вместе с гражданами — остался один на один с этой проблемой. Федеральные власти, во всяком случае, в 2016 году не будут тратить ни копейки на ликвидацию последствий Чернобыльской катастрофы. Нет программы- нет денег.
Сваливать все на губернатора не конструктивно еще в том плане, что губернатор сейчас должен стать нашим союзником. Он должен защищать жителей своей области, их нарушенные права. Опыт по восстановлению нарушенных прав в Брянской области уже есть. В 2005 году было принято похожее решение — о выводе из загрязненной зоны ряда населенных пунктов. Граждане пошли — и в суде все выиграли.
– Сколько тогда пытались вывести населенных пунктов?
– Полтора-два десятка. Был и такой случай: населенный пункт казался «чистым», а когда провели независимую экспертизу и замерили плотность загрязнения по Цезию-137, оказалось, что по показателям 1-5 кюри — это зона с льготным социально-экономическим статусом. И люди приобрели себе права на дополнительные выплаты. Вот еще последствия отсутствия закона. Один пункт — загрязненный, рядом, через дорогу или речку — чистый. Но люди ведь перемещаются, идут, например, в сельпо. Такие случаи в белорусском законе прописаны.
«Шагреневая кожа» Чернобыля
– Значит, можно взять за основу белорусский «чернобыльский» закон и составить свой?
– Конечно. Мы же соседи. Кстати, в рамках этой поездки, собираемся посетить Белоруссию, Добрушский район. Познакомиться, поделиться опытом.
В Белоруссии, в отличии от нас, в соответствующем законе все строго регламентировано. Там расписано: сколько и каких проб надо делать. Кроме цезия-137 — там и плутоний, там и стронций. Все расписано! В год они, белорусы, делают до миллиона проб! А у нас — чуть больше тысячи.
– То есть они постоянно держат руку на пульсе.
– Не только на пульсе — но и на сердце. У них ведь одна треть территории подверглась загрязнению. На первом этапе на ликвидацию последствий тратилось 11% расходов госбюджета. У них даже был «чернобыльский» налог. Они пережили страшную трагедию. И это их побудило осмыслить и принять правильное решение о восстановлении этих всех земель. А у нас — богатая страна… «каких-то» 8-9% территории пострадало, «всего лишь» 19 субъектов федерации….
Ещё немаловажный вопрос. На первом этапе ликвидации последствий чернобыльской катастрофы были специальные государственные органы. Был Госкомчернобыль с правами министерства. В 1994 МЧС поглотило этот комитет, но в своей структуре оставило департамент по ликвидации последствий не только чернобыльской, но и всех радиационных катастроф и аварий. Там работало 40-50 человек. Министерство возглавлял мощный, харизматичный Шойгу, вхожий в самые высшие сферы власти.
Проблемы решались, средства находились, процесс шел. Затем этот департамент начал сжиматься как шагреневая кожа. МЧС расширялось — поглотило пожарных, прочие структуры, взяло даже функции вооруженных формирований. Чем был для них какой-то Чернобыль? Пятое колесо в телеге. Раз — и осталось одно управление. А управление — это 20- 30 человек.
А сейчас осталось и вовсе два отдела. В составе управления, которое в названии даже не имеет слов «радиационная катастрофа», «Чернобыль», вошли неопытные специалисты. Территории также стали сворачивать свои структуры. Раньше в Брянской области был полноценный комитет по Чернобыльским делам – теперь его нет. Разбросали функции по департаментам. Координирующий орган отсутствует.
Это системная ошибка. И восстанавливать все надо сверху.
Приоритеты и «мелкие деньги»
— И всё же: как, понизив «чернобыльский статус» пострадавших территорий, повысить социально экономический её статус? Говоря по-простому: объявил зону не опасной – и всё, расцвет?
– Нет, тут нужны мощные денежные вливания, конечно. В свое время Госкомчернобыль в рамках пилотного проекта «Калужский приоритет» вложил в Калужскую область (наряду с Брянской, Тульской и Орловской — одной из наиболее пострадавших) значительные средства. И уровень региона заметно поднялся! Хотя, конечно, сыграла роль и близость к Москве.
Люди, переехавшие с загрязненных территорий, получили работу. Загрязненные хозяйства привели в норму, они стали производить, получать деньги — в разы, в десятки раз больше. чем всякие мелкие чернобыльские выплаты.
Другие же территории, включая Брянскую область, в такую программу не попали. И мелкие деньги просто разошлись по карманам населения. Надо хотя бы дать на загрязненных территориях льготы представителям малого и среднего бизнеса. В Белоруссии дали — и всё подняли. И у нас это тоже поначалу было, но потом сократили, отменили.
И пока боролись за мелкие деньги, никто не вспоминал об утраченных льготах. А ведь они могли привлечь инвесторов, оздоровить экономическую ситуацию. Новозыбкову, к примеру, необходимо было дать льготы в промышленности, сфере обслуживания. А Красной Горе, другим аграрным районам — в сельском хозяйстве. Нет работы, доходов — и народ покидает эти места.
После «чернобыльского» постановления Правительства от 8 октября зашел я в департамент социальной защиты Москвы, спросил: сколько народу переехало в столицу из таких-то районов? Оказалось — больше тысячи!
Вопрос команды
– Вы встречались с заместителем губернатора Александром Коробко. Нашли понимание?
– Александр Михайлович не отвечает за чернобыльские дела. Но он отвечает за моральное настроение в том числе и в пострадавших от Чернобыля местностях А настроение зависит от социально-экономической ситуации.
Значит, губернатор должен спросить с того же Мокренко, ответственного за чернобыльские проблемы. И разве господин Мокренко обязан лишь давать данные, кто сколько жилья сдал для переселенцев из загрязненных территорий? А где предложения по программным мероприятиям? Где контакты с районными администрациями, которые должны вбрасывать такие предложения? Например, глава местной администрации раньше мог сказать: «Мы на молоке специализируемся, но у нас молоко «грязное», поэтому надо применять доломит, доломитовые добавки в землю, где произрастает этот корм». Ведь так и было в свое время.
В Красной Горе был сыроваренный завод, чистое молоко… Пока деньги были. Но деньги заканчиваются. И база источников средств растекается. Конечно, не исключаю — и воровство имело место. И нецелевое использование.
Вспоминаю, когда губернатором был Лодкин, он сам из Дятьково — чернобыльские деньги шли на развитие хрустального завода, на асфальтирование аэропорта. Эти деньги должны были работать в Новозыбкове, Злынке, Красной Горе.
Хотя в главном Лодкину мы должны быть благодарны. Будучи еще депутатом Верховного Совета РСФСР, он отстаивал принятие закона о социальных гарантиях жителям чернобыльских зон.
— Складывается впечатление, что в регионе идет компания по дискредитации самого слова «Чернобыль», понятия «чернобыльские льготы». Проводится идея, что все это связано с махинациями. А значит единственная проблема — убрать почву для злоупотреблений…
— Нет дыма без огня. Прецеденты такие есть. Были недостатки законодательства, которые три года назад поправили. Но процессы в судах. продолжаются еще по старому законодательству. Ограничили фирмы, которые завышали стоимость жилья при продаже. Сейчас действуют строго государственные оценочные фирмы и государственные нормативы. А раньше завышали цену квадратного метра с двух до четырех, пяти — и надбавку между собой делили.
Второй вопрос — вопрос команды. Ведь набирали команду «по приоритетам». И Чернобыль в них не входил. Так что защищать интересы «чернобыльцев» в федеральных структурах некому. Вот и начинают думать — за что зацепиться? Конечно, за недостатки, которые от населения идут. То есть расписываются в собственной некомпетентности — но не признают её.
А открыто, в лицо, назвать вещи своими именами могут только люди, которые полностью разбираются в том, что происходит. Таких почти не осталось — а если и остались, то пенсионеры. Их никто не слушает. Только если какая-то партия их привлечет, чтобы набрать голоса. А потом про них забудет.
Помню, как наша уважаемая «Единая Россия» в 2003 подписала с «Союзом «Чернобыль» договор. Думали – им манна небесная упала, в плане поддержки населения. А потом поняли: нужна серьезная работа, которая требует знаний и компетентности…
На недавнем, 15-м съезде «Единой России» не обсуждалось и вовсе чернобыльских тем…
И не только на 15-м. Потому что в «ЕР» уже не осталось депутатов, которые этими темами владеют. Малашенко, ваш земляк — он бы может и хотел помочь, но он просто не компетентен.
— У нас в областной Думе есть комитет Комитет по проблемам последствий Чернобыльской катастрофы и экологии.
— А что он может сделать? Как говорится, «где деньги, Зин?». У вас дотационная область, средств в бюджете нет. Значит, надо бороться за федеральные деньги. Тем более, в законе прописано, что вопросы должны решаться за счет федеральных средств.
В качестве ответчика и в качестве союзника
— Известно, что 52 представителя юго-западных районов подали в Верховный Суд, чтобы отменить постановление «античернобыльское» Правительства РФ от 8 октября 2015 года. Дата суда уже назначена – 30 марта. Как вы оцениваете грядущий «исторический процесс», чего от него ждёте?
— Раньше это было бы ЧП в регионе. Почище всяких митингов и пикетов…
Я думаю, что и для области решения 8 октября стали сюрпризом. Ведь с нами тоже лукавили, говорили: выведут «из статуса» только те населенные пункты, где нет жителей. А их — жителей, лишенных льгот — много оказалось в Брянской области, под 300 тысяч.
МЧС к суду готовилось, накапливало данные, собирало доказательства. Но они эти доказательства будут, как говорят в суде, «ничтожными». Потому что законодательством такие меры не предусмотрены. Есть большие правовые «дыры», которые надо закрывать — или большим разделом в чернобыльском законе о социальной защите, или отдельным законом о статусе зон загрязненных территорий.
Что касается судов, за нами 36-40 тысяч выигранных судебных решений только по ликвидаторам. Мы же не только помогаем пострадавшему населению, но и ликвидаторам, которых в Российской Федерации было 240 тысяч, а сегодня осталось 140 тысяч…
Я еще раз повторю: власть, прежде всего региональная, должна стать нашим союзником. Она должна защищать своих граждан. Ведь мы, «Союз «Чернобыль», бы давно распались, если бы не шли по пути конструктивного взаимодействия с властью – но с правом критики власти.
И брянскому губернатору Александру Васильевичу Богомазу надо готовиться тоже отправляться в Верховный Суд. Во-первых, в качестве ответчика, во-вторых — в качестве союзника.
