Пока УФСИН Брянской области отчитывается о курах-гриль, таинстве венчания, буме свадеб, освящении церковных главок и уютных посиделок на днях открытых дверей в колониях, в «Брянскую улицу» продолжают поступать не такие радостные сообщения от родственников осуждённых. Очередной тревожный адрес — ИК-4, посёлок Каменка, Брасовский район.
Жительница Москвы Наталия Самарина обратилась в редакцию «Брянской улицы» после того, как мы опубликовали статью о «дне большого шмона» с избиениями и унижениями в исправительной колонии № 1 Брянска, проходившем 17 июля, и ещё раньше — сообщили об аналогичном режимном мероприятии в исправительной колонии № 6 в Клинцах 23 июня.
Наша собеседница, несмотря на намёки сотрудников колонии «о статье за ложные показания», согласилась беседовать с нами открыто. Женщина уверяет: 8 июля 2017 года по такому же сценарию, как и в ИК-1 и ИК-6, всё происходило и в колонии № 4 в Каменке Брасовского района, где сидит её гражданский супруг, отец их маленького сына.
Однако информация не получила такого резонанса. «Меньше масштаб, меньше крови», — поясняет Наталья: по её данным, избиениям с участием введённого в колонию 8 июля спецназа подверглись минимум 18 человек, по данным бывшего сидельца ИК-4 Константина Коржова , число может достигать 40-50 человек. И инициативу добиться справедливости, к сожалению, проявили лишь единицы родственников — не все живут в Брянской области.
Но женщина намерена даже в одиночку воевать за то, чтобы её муж вышел от колонии не с отбитыми почками и сломанными руками, не озлобленным зверем, а исправившимся гражданином — в этом и суть пенитенциарной системы, обозначенная в Уголовно-исполнительном кодексе РФ и других законодательных актах. Однако на деле, утверждает она, «прогнившая система» способна только на насилие, а Брянская область — это вообще «отдельное государство со своими законами».
О таком, считает она, нужно говорить открыто, так же, как и о тех, кто превращает зоны в «пыточные». Со слов Наталии, уже устали бояться и те, кто просил её предать ситуацию огласке. «Куда ещё хуже?» — цитирует она слова осуждённых. Но мы всё же не будем раскрывать их имена.
Вот как описывает один из участников события, происходившие, с его слов, в ИК-4. Всё было написано через несколько дней после случившегося.
«8 июля 2017 года в 9 часов утра к нам в отряд зашли сотрудники УФСИН по Брянской области, с ними был начальник управления Поршнев (так в оригинале, на самом деле — Поршин. — ред.), сотрудники местной администрации и сотрудники спецназа. Из слов всех этих людей было понятно ,что будут происходить обысковые мероприятия всего лагеря.
Далее во время обыска сотрудники спецназа начали задерживать осужденных кого за что. Конкретно меня задержали за то, что я посмотрел в окно. На вопрос, за что меня задержали, сотрудник спецназа ответил — за то что я себя неадекватно веду. После меня повели в сторону КПП, где меня посадили в стакан (помещение без окон — ред.), где кроме меня было еще 18 человек. Сам стакан — 3 метра в длину и 1,5 метра в ширину. Привели меня примерно в первом часу дня.
Просидели мы в стакане примерно до 19 часов, после чего администрация стала выводить небольшими группами осуждённых. Сначала вывели (называются три фамилии — ред.) и ещё четверых осужденных. Спустя 5 минут и меня вытащили с вывернутыми руками и — бегом.
Сотрудники УФСИН потащили в ШИЗО, где я увидел, как избивают вышеуказанных людей. Участие в избиении принимали очень много народу: а именно — начальник оперативного отдела,начальник режима, зам по БиОР (безопасности и оперативной работе — ред.) Капылов П.Г. , начальник колонии Мефед, начальник управления, сотрудники спецназа и другие сотрудники УФСИНа, которые мне не известны, но, увидев их, я смогу их узнать. Далее меня подстригли наголо, держа при этом руки вывернутыми сзади.
Держали два сотрудника, периодически выворачивая разные руки, а начальник ШИЗО брил наголо (ФАМИЛИЮ Я ЕГО НЕ ЗНАЮ).
Мои руки выкручивали до хруста в суставах, то вниз чтоб сел то вверх, чтоб встал. Это продолжалось много раз, пока я не упал и не сказал: «Забейте до смерти, я не могу это больше терпеть».
Затем меня поставили к стенке на растяжку и начали бить ногами в грудную клетку. Иногда у меня получалось повернуть голову, где я видел как бьют других осуждённых. Когда избиение окончилось, нас по одному в сопровождении спецназа отправили обратно в стакан, из 18 человек что находились в ШИЗО, в стакан вернулись только 11. Остальных мы так и не увидели. Их оставили в ШИЗО (как очень сильно избитых).
Нас не кормили обедом, не оказали медпомощь, хотя обращались к ДПНК (дежурный помощник начальника колонии — ред.), чтоб вызвали врача.
Покормили нас ужином после 23:00, после отбоя опять же в сопровождении спецназа, после чего вернули в стакан на ночлег.
Стакан не адаптирован ни лампами дневного света, ни туалетом, ни лавочками. Нас там оставили ночевать на цементном полу.
9 июля 2017 года все повторилось с начала. Нас покормили только ужином в 23:00 , в туалет нас не выводили (только в последний момент, когда мочевые пузыри не выдерживали). Врача так и не вызвали, и все так же продолжалось в сопровождении спецназа до 11 июля 2017 года. После чего нас отпустили по отрядам.
После проведенных пыток и ночевки на бетонном полу и вдыхания пыли я заболел и отправился в санчасть. Меня приняла врач, фамилия вроде Маркова (могу ошибаться), измерила температуру, давление. Я пожаловался на боли в печени и на то, что мочусь кровавой мочой. Пояснил ей, что произошло и попросил переписать побои, на что она категорически отказалась, выписав только антибиотики.
После чего ко мне в отряд пришел начальник отряда Диченко. Отправили меня на комиссию: типа, что есть рапорт о нарушении — ругался матом.
Спецназ покинул колонию 15 июля 2017 года, но избиения в ШИЗО происходят по сей день от администрации лагеря. Много осужденных, спрятанных в ШИЗО со сломанными руками и ребрами.
Помогите остановить этот ад. Прокуратура брянской области бездействует. Нет надежды на их помощь, все их проверки поверхностные и не приводящие ни к чему. Осужденных не показывают избитых вместо них подставные люди в робе зека».
Далее автор указывает данные ещё трёх избитых и сообщает о том, что «осуждённые суса (строгие условия содержания — ред.) 3-й день голодают».
Также нам передали сделанные осуждёнными фото со следами побоев…
И две видеозаписи. Одно, на которой также запечатлены ссадины на теле осуждённого, мы не будем публиковать по этическим соображениям.
Вот сведения, опубликованные 23 июля на сайте «Гулагу.нет» матерью осуждённого, попавшего в стакан: «Также им (сыном — ред.) были рассказаны мне страшные подробности, каким образом происходили издевательства над другими осужденными. Им обматывают рот скотчем, заставляют приседать, отжиматься, забивают наручники на руках, бьют по ногам и по телу. Все это происходило, а может, и до сих пор, в присутствии начальников колонии ИК-4 их непосредственном участии в издевательствах».
Эти сведения подтверждает Константин Коржов, с которым мы встретились в день его выхода из ИК-4 2 августа.
— До этого я отбывал наказание в ИК-6. Это был ад. Были даже смерти. (Константин напомнил о резонансном деле заключённого Василия Булкова, которого до смерти забил надзиратель Андрей Якубов, осуждённый в итоге на 10 лет, — ред.) И когда попал в Каменку, думал, это уже не повторится. Но ошибался.
Константин уверяет, что «особое внимание» отрядам № 6,7 и 9, 10 брасовской ИК-4 стали уделять в конце июня. Он говорит, что пристрастие обосновывали тем, что «мало кто из осуждённых отрядов ходит на промзону», «якобы не работают» и «злостные нарушители».
При этом Коржов утверждает, что за работу осуждённым платят… 30 рублей в месяц, а быть бесплатной рабсилой охотников мало. Тем более, что выйти по УДО, пытаясь заслужить его в том числе и «рабским трудом», практически нереально.
Как говорит Константин, массовые обыски с 1 июля стали происходить с регулярностью раз в два дня, хотя обычно — раз в квартал, а в последнее время — раз в месяц. В них, с его слов, участвовали не только сотрудники колонии, но и других учреждений УФСИН. Во время участившихся «шмонов» осуждённые с матрасами в течение нескольких часов стояли на улицах, невзирая на погоду и состояние здоровья.
Константин сообщил, что в один из дней обыска сам попал под горячую руку «начальника отдела безопасности колонии» (фамилии он не знает) — упал, когда его тот ударил. Травму руки пытался зафиксировать в медсанчасти, но медик отказался фиксировать и брать объяснение о побоях и с осуждённого, и с сотрудника ИК.
В день «большого шмона» 8 июля Константин стал свидетелем, как спецназовцы в масках утащили на КПП-2, в тот самый вышеупомянутый «стакан», 6-7 человек из его отряда, заломав руки.
— Я видел, как одного из нашего отряда волокли и били по дороге. Дубинками, одного прямо лицом в асфальт. По почкам, ногам, — говорит он. — Провоцировали и оскорбляли. Например, говорили, что зэки — не люди, а животные, так и надо, поделом.
Константин в стакан не попал, но подтверждает рассказ оказавшего там осуждённого, добавляя, что в неприспособленном помещении площадью меньше пяти «квадратов» 17-18 человек спали по очереди.
— Кто-то стоит, два-три человека по паре часов кемарят, на бетоне, ни тряпок, ничего нет — только сырость.
Со слов вышедших из «стакана» «соотрядников», при растяжке «сажали чуть ни на шпагат», сильно избивали, менее избитые зэки их же и откачивали. Тех, у кого были сильные травмы — позже закрыли в ШИЗО; тех, кто отделался синяками и ссадинами — распустили по отрядам, «не без угроз».
Наши собеседники сообщают, что жалобы в надзорные органы, Федеральную службу исполнения наказаний, правозащитникам никто не принимает, а написанные — не выходят дальше спецотдела колонии. Нам показали написанное ещё в обращение в Генеральную прокуратуру, переданную в обход колонийским цензорам.
В ней осуждённый рассказывает о жутких условиях содержания, пристрастном отношении одного из сотрудников колонии, отсутствии медикаментов и о том, что его заявления до областной прокуратуру не доходят.
«Почему я за преступление отбываю наказание, а кто-то за преступление получает звания, премии и повышение по службе и т. д.? Где справедливость?» — спрашивает осуждённый у Юрия Чайки.
То же самое интересует и Наталию. Она приезжала в колонию и просила принять жалобу от супруга, которого дважды за месяц помещали в ШИЗО, или хотя бы объяснить причины его содержания. Однако в ответ, утверждает женщина, сотрудники лишь ухмыляются и утверждают: «Всё замечательно и шоколадно». Это же, говорит женщина, якобы показала и прошедшая 4 августа проверка.
Однако Наталия уверена: ждали, пока сойдут побои, в том числе и у её супруга, у которого во время «большого шмона» выбивали признание, когда лежат «запреты». Она говорит: всех запугивали и запугивают до сих пор, обещая устроить «повторение 10-го года». Женщина не знает, что происходило в 2010-м в колонии, но уверена, что «что-то страшное».
Наталия категорически не верит ни представителям колонии, ни комиссиям, ни «купленным адвокатам», обвиняя всех в круговой поруке. Она уверена, что на ситуацию в учреждениях УИС Брянского региона смогут повлиять только федеральные структуры: собирается достучаться до ФСИН в Москве, до Генпрокуратуры и даже «найти все выходы, чтобы попасть на личный прием к главе Следственного комитета Александру Бастрыкину. Такое не должно продолжаться бесконечно, уверена наша собеседница. Она не оправдывает осуждённых законом преступников-рецидивистов, уголовников, но и согласиться с тем, что этот же закон превратили в кистень, не может.
— Они признаны виновными, они отбывают наказание — кто-то за пьяные кражи, кто-то за более серьёзные преступления. Но мы вручили их целыми — верните их нам целыми! Мы не просим чего-то сверхъестественного и не вытаскиваем их из тюрьмы. Раз посадили — пусть сидит, они сидят за дело и знают, за что сидят. Строгий режим он должен быть строгим, но не до такой степени, чтобы унижать и избивать! — говорит Наталия. — Надеть наручники и избить — это проще всего. Значит, не можете воздействовать по-другому? Значит, вы плохо их воспитываете, раз они выходят и потом снова попадают на зону. Неужели не ясно, что после таких побоев — он будет ещё злее? И к чему всё это в итоге приведёт, даже страшно подумать. Это надо остановить!
«Брянская улица» просит считать публикацию официальным обращением в компетентные органы и надеется на объективное изучение изложенных сведений.
