Брянская улица : Денинское «обвинение» рассыпалось в суде

Полсотни «профильных» свидетелей так и не смогли толком обвинить экс-губернатора Николая Денина в превышении должностных полномочий по делу об оказании финансовой помощи птицефабрике «Снежка» после взрыва. ЧП случилось ровно четыре года назад, 23 октября 2011 года. Шесть заседаний в Советской районном суде от начала до конца отсидели корреспонденты «Брянской улицы» на две скамьи позади подсудимого Денина. Мы услышали все голоса обвинения — они звучали тихо, трусливо, а местами просто позорно.

Более 20 часов в суде звучали показания, задавались вопросы, зачитывались протоколы допросов предварительного следствия, изучались документы со стороны обвинения. Убедительные разоблачения ожидались от Юрия Борисова, бывшего руководителя аппарата обладминистрации, ещё ранее – заместителя гендиректора «Снежки». Он начал речь, назвав подсудимого вором и бандитом, затем повёл речь о возможном предмете другого иска – о происхождении и качестве материалов и отсутствии документов на взорвавшийся кормоцех. Был выведен из зала за неадекватное поведение и показания не по существу.

Второй «надёжный свидетель» — бывший заместитель экс-губернатора Михаил Климов, до того – начальник УМВД России по Брянской области — произвёл на публику впечатление сломленной личности. Состояние здоровья и невыносимое для всех присутствующих эмоциональное напряжение профессора права БГУ не позволило ему повторить обвинения против Денина. Их зачитал прокурор по протоколу предварительного следствия. А подсудимый даже не решился вступить со свидетелем в судебные прения, пожелав «думать о своём здоровье». «Я боялся потерять работу…» — звучало из протокола. «Я уже ничего не боюсь» — единственная новость, которую в суде сказал еле живой Климов и ушёл.

Последний персонаж, представлявший потерпевшую сторону, как минимум, должен был пояснить кто потерпел и что потерпел. Это был работник управления региональной безопасности администрации губернатора и областного правительства Григорий Колчебо. Все шесть заседаний он тихо просидел рядом с Дениным и был вызван к трибуне в финале последнего слушания. Бодро начав, свидетель моментально «рассыпался»: «не был», «не видел», «не участвовал», но «считаю виновным». На главный вопрос Денина, «почему, видя беззаконие, не доложили своему руководителю», потерпевший ответил, что да, руководителю не сообщил. Но написал прокурору. Но не сразу, а потом, когда усмотрел «неправомерность».

Несколько наблюдений очевидца в форме мнения: прокуроры-гособвинители дежурно искали «несоответствия в показаниях», которые почти каждый раз тут же отрицали сами свидетели и чуть ли не высмеивали адвокаты. Защитники добавляли процессу авторитетности – трое адвокатов против троих прокуроров. Задавали правильные вопросы, но если и влияли на восприятие процесса – то крайне незаметно.

За шесть заседаний дело всё сказало само за себя и произвело мерзковатое впечатление дутого, заказного, грубо сшитого. Не ожидали, что такое можно выносить в открытое заседание. Судью Устинова население трёх лавок позади Денина называло «олицетворением правосудия» и «натурально Фемидой»: он действительно ни разу не вызвал зрительского хмыканья, типичного для открытых процессов в брянских судах.

Как выступит защита – теперь уже интересно только с точки зрения социальной психологии. Интереснее теперь другое: кому и зачем понадобилось сажать Денина? И почему тогда по провальному делу, если за десять лет у власти экс-губернатор, наверное нажил тысячи обиженных и десяток других возможных статей?

А если мы неправы в своих оценках и выводах, и в суде всё же будет доказана вина Денина, то почему все четыре скамьи Советского райсуда на третьем этаже не были заполнены подсудимыми – сегодняшними свидетелями-перевёртышами? Ведь тогда очевидно: те, кто управлял Брянщиной, боясь потерять «единственную работу», с лёгкостью нарушали закон о госслужбе и сознательно вставали на путь коррупции, исправно служили не населению региона и закону, а «хозяину птицефабрики».