О том, как начиналась война на Донбассе и к чему привела, о доброте и жестокости рассказал «Брянской улице» сразу после «Крымской весны» брянский житель Алексей КАРЕЛИН. Он побывал в Донецке, побеседовал с местными жителями, увидел всё своими глазами.
Виктор Григорьевич Потапов ‒ седой приземистый кругловатый мужчина из Мичурино, всегда радушный и словоохотливый. Как и многие в Тельмановском районе, благодарен России за помощь и даже считает район российской землей.
‒ Вот по Кальмиус, что с Донецка на Мариуполь течет, ‒ линия разграничения сейчас ‒ эти земли раньше относились к Войску Донскому, ‒ убеждает он. ‒ Харцызск, Иловайск, наше Коньково – это ж все донские казаки.
В доказательство приводит пожелтевшую от времени фотокарточку, на которой написано: «Село Грюнталь Таганрогского уезда Войска Донского». Фото сделано еще в 1905 году, после свадьбы деда.
В Тельманово Виктор Григорьевич работает председателем районного совета ветеранов. В этом районе не видели ни бронемашин, ни армии со Второй Мировой войны.
‒ У нас вообще в Донбассе не было воинских частей, только под Мариуполем немножко, ‒ заверяет Виктор Григорьевич.
В марте 2014 года в Тельмановский район ночью зашли со стороны Днепропетровска украинские войска.
‒ Просыпаешься где-то в два часа ночи – грохот стоит, ‒ вспоминает Виктор Григорьевич. ‒ Что такое? Непонятно.
Утром они с председателем сельсовета поехали на окраину Мичурино, где встали войска.
‒ Там ‒ и БМП, и танки, и радиостанции, и «камазы» ‒ ну целый батальон! ‒ удивляется Виктор Григорьевич.
Спросили у военных, кто они и зачем прибыли. Оказалось, тридцать пятая мобильная бригада Днепропетровска, приехала защищать от российских войск. Агрессоров мичуринцы не нашли, а вот что ВСУ перепугали детей да собак на уши подняли ‒ факт.
‒ Если бы вы зашли днем да голова знал бы, мы, может, вас встретили бы хлебом-солью, а вы, говорю, зашли под покровом ночи, как фашисты, ‒ укорил военных Виктор Григорьевич. ‒ А что, говорит офицер, щас вас могут это… Я говорю, кто нас может? Мы семьдесят лет жили мирно, наши деды сделали нам жизнь, отцы, деды воевали. Кто вас просил сюда? Мы разберемся сами. У нас тут чистота, порядок.
Завязался спор. Мичуринцы требуют, чтобы войска ушли, те ссылаются на выполнение приказа.
С голыми руками на танки не попрешь. Виктор Григорьевич с председателем сельсовета вернулись в село и объявили сход всех граждан в полдень в местном клубе. Сейчас на этом клубе нет живого места: нутро разорвано снарядом, снаружи весь исхлестан осколками.
В клуб пришло на удивление много людей. Распались на два фронта. Одни так же, как и военные, боялись невидимых российских войск, другие, подальновиднее, замечали, что танки стали на западной окраине. Получается, стрелять будут на восток, и снаряды обязательно попадут по селу.
‒ У них пушки направлены в окна домов, в ста метрах от села стоят, ‒ возмутился тогда Виктор Григорьевич. ‒ Пусть выезжают, есть целина, есть возле речки места.
Вызвали главу районной администрации. По словам Виктора, «это заядлая такая бэндеро-фашистка была». За успешную украинизацию района ее даже наградили орденом княгини Ольги. Конечно, она встала на защиту ВСУ. Большинство мичуринцев с ней не согласилось и пообещало поднять весь район. Ведь от российско-украинской границы всего семнадцать километров, а там пограничники стоят. Зачем военные еще под боком?
Через три дня ВСУ отвели по другую сторону Кальмиуса.
7 апреля была провозглашена Донецкая Народная Республика. В Тельмановском районе собрались активисты, донесли до жителей, что 11 мая будет проводиться референдум о самоопределении ДНР.
‒ Фактически, власть отошла в сторону, ‒ говорит Виктор Григорьевич. ‒ Милиция приняла нашу.
Мичуринцы выбрали членов избирательной комиссии, собрали отряд самообороны для охраны людей на референдуме. Отряд состоял из тридцати молодых парней, вооруженных охотничьими ружьями. Оружие нашли здесь же, у местных.
‒ Явка по Мичурину составила около девяноста процентов, ‒ с гордостью вспоминает Виктор Григорьевич. ‒ Из них, из 1600 человек, «против» проголосовало 27 процентов. Это о чем-то говорит? Никто не агитировал! Развесили объявления, и все.
Со всех сел бюллетени свезли одновременно под охраной в село Гранитное, которое располагается за рекой Кальмиус. Сейчас оно занято украинскими войсками, оттуда и ведутся обстрелы той части Тельмановского района, которая принадлежит ДНР.
Когда стали известны результаты голосований, председателей комиссий вызвали в Донецк. Довели политинформацию, мол, народ проголосовал «за», благодарим вас за проделанную работу, теперь надо строить ДНР.
Вскоре Мичурино и весь Тельмановский район вновь заняли украинские войска. Виктора Григорьевича в четыре утра взяли в плен люди из батальона «Днепр» как одного из организаторов референдума.
‒ Лучше б мне голову отрезали, как в ИГИЛ, чем то, через что я прошел, — вспоминает Виктор Григорьевич. Я поражаюсь, как за 23 года воспитали такую мразь? У нас одна вера, один язык, мы ж никогда не лезли туда, на Запад. Да живите вы со своим Бандерой! Чего вы сюда пришли? Зачем нашу память рушите? Для меня, например, Ленин – это святое. Мой отец, дед воевали под Севастополем, воевали за Сталина, за Родину! А теперь мы должны от этого откреститься? Такого не может быть и не будет! Я теперь, сказал, умру. И до последней капли крови буду воевать, и не отдадим мы им уже Донбасс. Как Богдан Хмельницкий, так и мы перед Путиным встанем на колени и скажем: «Владимир Владимирович, спасай нас». Нам нельзя с ними жить. Если они церковь разделили, то что дальше?
Виктора Григорьевича связали, накинули мешок на голову и отвезли куда-то на море, судя по запаху. Двое суток держали в туалете. Выводили только на допрос. Пытались узнать, кто проводил референдум, кто в комиссии был, почему они и Виктор Григорьевич настроены против Украины.
‒ И что интересно, по-русски же разговаривали, ‒ смеется Виктор Григорьевич.
Он им ничего не рассказал. Приехали, мол, какие-то парни с Донецка да и провели референдум. Кто они ‒ неизвестно, только лица запомнил. Впрочем, говорил Виктор Григорьевич много, да все лишнее. За что и били.
‒ Ну что, говорит, в футбол или хоккей? ‒ нехотя вспоминает Виктор Григорьевич. ‒ А другой: «Да он старый, какой хоккей. Давай в футбол». «Футбол» ‒ ногами бьют, а «хоккей» – прикладами. И гоняют меня, лупят по траве.
На третий день Виктор Григорьевич услышал, как все снаружи переполошились. Кто-то закричал: «Давай всех, кто есть, под ружье. Они Старобешево взяли». Видимо, ополченцы начали теснить ВСУ.
Ночью вывели Виктора Григорьевича на улицу, стали решать, что с ним делать. Им-то бежать надо.
‒ Один говорит: «На тебя, старый козел, пули жалко». Ночью кинули в большой багажник и повезли, ‒ рассказывает Виктор Григорьевич.
Ехали долго. Когда остановились, пошли разговоры о том, чтобы ставить блокпост.
‒ За меня, говорят, вывезите его да выкиньте куда-нибудь. Он уже еле ходит ‒ сам подохнет.
Виктора Григорьевича вывезли, отвели на обочину дороги, сняли мешок с головы, развязали руки и ударили прикладом. Виктор Григорьевич полетел вниз, в кювет, но не расшибся. Когда военные уехали, выполз на дорогу.
Ночь. Темнота. Очки разбили еще на одном из допросов. Сориентироваться невозможно. Босиком, в разодранной в клочья рубашке Виктор Григорьевич наугад поковылял по дороге. Утром его подобрала машина.
В Мичурино Виктор Григорьевич узнал, что другого организатора референдума ‒ Маслова Сергея ‒ тоже взяли в плен. Избили здорово, вывезли на дорогу и сказали: «Сиди». На рассвете его подобрало такси и довезло до дома.
Через два-три дня после этих происшествий ополченцы были аж за Мариуполем. Там и остановились.
‒ Надо было гнать, но не было сил, ‒ сокрушается Виктор Григорьевич
21 августа 2015 года в Тельманово с рабочим визитом приезжали депутаты Государственной Думы РФ от фракции КПРФ Казбек Тайсаев и Владимир Родин. Они привезли с собой гуманитарную помощь, в частности, стройматериалы и школьную форму для девочек. Ознакомились с пострадавшими от войны участками района и обещали местным жителям поддержку в дальнейшем
Виктор Григорьевич тогда спросил у них: «Вы нас не бросите?»
‒ Они сказали: «Ну, допустим, мы вам поможем. Это сколько ж крови прольется? Там же такие ж славяне». Надо, говорит, терпение. Там этот фурункул, говорит, сам вскроется. Они уже между собой что творят, по телевизору показывали. Стаканами бросаются. Ты ж министр внутренних дел! И этот Сукашвили грузинский… Народ его называет Сукашвили. Они уйдут, говорит. Оставьте Донецкую и Луганскую область, дальше не идите. Давайте лучше воевать экономически. Посмотрим, какое будет развитие у нас и на Западе.
Тельманово. Идем с Натальей ‒ редактором местной газеты ‒ к трапезной храма Димитрия Солунского, где работает социальная столовая. Встречаем низкорослую сухонькую старушку с пакетом.
‒ Как вас кормят? ‒ интересуюсь я.
‒ Я б сказала, слабовато. Вот это на весь день.
Бабушка достает из пакета две пол-литровых баночки. Одна наполовину наполнена супом, вторая ‒ макаронами и кусочком рыбы.
‒ Многие сюда ходят?
‒ В основном пенсионеры, и то такие слабенькие, как я. Мне семьдесят пять лет, сама не всегда могу приготовить. Пенсия маленькая. Покупаешь только необходимое: сахар, хлеб… Девчата, бывает, просят лавровый лист, овощей принести, не могут приготовить суп как суп. Возможности у нашей власти небольшие, так бы она нам накрыла праздничный стол.
‒ Продукт, в основном, получаем из гуманитарного штаба, ‒ объясняет после заведующая столовой Ирина Васильевна, ‒ а овощи, приправы с гуманитаркой не привозят. Очень сильно помогли курчатовцы, после их визита столовая и появилась. Помогает и отец Максим. Это его трапезная. Овощи тоже приносит, на свои деньги баллон газовый заправляет.
‒ А на какие средства?
‒ Что прихожане ему приносят, а он ‒ нам, что на деньги, вырученные с продажи свечек, ‒ отвечает повар Галина. ‒ Он даже кушает с общей кастрюли.
‒ Иногда солдаты подкидывают какие продукты, жители мяско какое принесут, ‒ добавляет заведущая.
‒ Мы даже рады, когда одна картошинка на всю кастрюлю, ‒ жалобно произносит Галина.
Столовая работает с восьми до четырех, еду выдают до полудня. На маленькой кухне кашеварят два повара: Галина и Ольга. Плита у них обыкновенная, домашняя, как и посуда. За обедами же приходит человек тридцать. Приходится каждое блюдо готовить сначала в одной кастрюле, потом в другой. Раньше кормилось около полусотни, даже молодые приходили. Когда заработал Центр занятости, столовую стали посещать лишь слабые пенсионеры да инвалиды.
‒ Пенсии в основном две тысячи, ‒ делится Наталья. ‒ А за жилье в среднем 1600 заплати. Это нам еще тарифы не повышали, как в Украине.
‒ А цены на продукты раза в три повысились, ‒ добавляет Ирина Васильевна. ‒ Но нам на глав везет. Прошлый хороший был, и этот порядок навел.
До войны Ирина Васильевна работала нянечкой в детском саду, потом сократили. Ольга была в декрете, а Галина ‒ пенсионеркой. Три-четыре месяца они трудились совершенно бесплатно, считай, за еду. Галина войну вспоминает со слезами:
‒ Дети под Киевом, работы не было, пенсию не платили. Кушать было просто нечего, и меня за руку сюда привели.
‒ И каково детям в Украине?
‒ У них то же самое, что у нас. Единственное, не стреляют. Точно так нету работы, точно так ‒ нищета и голод. У меня там и родители живут, и сестра, брат в Мариуполе.
‒ У меня родители и брат на той стороне, ‒ говорит Ирина Васильевна. ‒ Сокращают, цены повышают, а зарплату брату урезали. Если я весной тонну угля за полторы тысячи гривен покупала, то на той стороне она стоит 3400-3700. Можете представить?
‒ Чтоб не замерзнуть, минимум две тонны надо, ‒ замечает Ольга.
‒ Наши в Гранитное передавали ведрами, мешками уголь, ‒ рассказывает Наталья о соседнем поселке, где обосновались ВСУ. ‒ А у мамы в Мариуполе сестра двоюродная, инвалид, за счет своей мизерной пенсии живет, так мы передаем ей молоко. У нас же две козы, и папа делает брынзу.
‒ У меня родственники в Новоселовке, ‒ продолжает тему Ирина Васильевна. ‒ Работающей оставалась в семье одна мама, а теперь и ее сократили. Мама живет в Запорожье, там цены бешеные. Чем глубже в село, тем выше. Газа нет, за питьевой водой надо в соседнее село ехать. Из скважин идет соленая, даже не постираешь. Цены на многие продукты у них почти такие же, как у нас.
Женщины вспоминают, как страшно было готовить при обстрелах. Рядом газовый баллон, а не уйдешь прятаться. Остынет же все, объясняют они, а газ дорогой. Люди и в обстрелы приходили за обедами.
‒ Если человек не приходит, мы уже беспокоимся, другой раз и домой приносим, ‒ говорит Галина. ‒ Или через кого-то передаем.
‒ Ждем каждого до последнего, ‒ заявляет Ирина Васильевна. ‒ Вдруг давление, или пенсию получает. Сейчас же банк заработал, пенсию лично в руки выдают. Даже и не думали, что без банков так трудно будет. Люди переосмысли ценности. Самое главное ‒ жизнь, здоровье…
‒ Мир, ‒ вставляет Наталья. ‒ Раньше в это слово не вкладывали такого смысла, как сейчас.
‒ Когда я была маленькой, родители кого-то поздравляли и всегда писали «мирного неба над головой». А мы уже: да надо счастья пожелать, да грошей! А про мирное небо забыли. Оно, оказывается, важнее всего.
Алексей КАРЕЛИН
ФОТО автора
