«Брянская улица» в последний раз пообщалась с Андреем в Ночь Искусств 3 ноября. Наш корреспондент взял у Андрея интервью в минувшем году в «Суши-руме» на улице Фокина.
Речь шла о только что «взорвавшей мозг» брянцев программе «Вдребезги», о недавно прошедших «честных выборах» и прочих эпицентрах страстей, обид, надежд и разочарований.
Интервью писалось на диктофон, однако мы хотели согласовать с Андреем некоторые моменты – возможно, он смягчил бы отдельные резкости. Текст Андрею был отправлен, но после этого интервьюируемый на связь больше не вышел.
Коллеги Андрея по проекту «Наблюдатель» и его сокамерники по мордовскому СИЗО сообщили, что Зайцев в Брянск ещё вернётся – и «не с пустыми руками», а сейчас он упорно учится далеко от дома.
Награждение Андрея Зайцева.
В сети в конце года мы увидели только его фамилию: на Питерском форуме общественных наблюдателей 3-4 декабря Андрея Зайцева награждали как защитника свободных выборов. При этом, он сам на фото не фигурировал – только фамилия на заднике.
А 31 декабря Андрей «на минуточку» появился «ВКонтакте», где на радость друзьям разместил такой пост.
Телефоны Зайцева по-прежнему «молчат», а интервью от первого лица брянской защиты честных выборов лежит. Мы решили, наконец, поделиться им с читателями «Брянской улицы». Вдруг это «вернет к жизни» самого Зайцева?
Жизнь брянского активиста Андрея Зайцева продолжает бить ключом. Осенью он «отсидел» свой первый срок за наблюдение на выборах в Мордовии, поучаствовал в проекте «Вдребезги» и успел выйти из него. В интервью «Брянской улице» Зайцев рассказал о причинах разобщённости брянских общественников, предсказал начало новых репрессий в стране и объяснил, почему не прекратит свою борьбу за честные выборы.
— Андрей, в каких оппозиционных движениях ты участвуешь?
— Я не считаю себя оппозиционером и не участвую в оппозиционных движениях. Мне кажется, у нас нет оппозиционных движений.
— А как же проект «Вдребезги»?
— В первой передачи участники проекта представились как люди, которые хотят высказать своё мнение по живым вопросам. Да, оно было отлично от официального мнения местных властей. Но противоречия есть везде – в обществе, в семье, в школе. Если у человека другое мнение, это не значит, что он оппозиционер.
— Можно ли считать, что проект «Вдребезги» провалился? Почему ты больше не участвуешь в его записях?
— Изначально мы собиралась делать относительно качественный продукт. Была идея вырыть землянку и вещать оттуда трансляцию «из подполья». В итоге решили записывать в кафе. Первый выпуск был сделан на скорую руку, но, считаю, что заявить о себе проекту удалось.
Потом стали обсуждать, как быть дальше. У одной группы людей было своё видение, у другой – своё. Решили делать разные выпуски под одним брендом. Но когда вышел выпуск с Виткевичем, то я решил, что больше не буду участвовать в развитии проекта так, как планировал раньше.
Выпуск получился скучным, запись сделана на убогую камеру. Меня, естественно, это не устроило. Зачем участвовать в том, что заведомо обречено на провал?
Если будет интересная тема — приду. Но в развитии проекта теперь не участвую.
— Каждый из участников проекта «Вдребезги» считает себя общественником. Но я, как зритель, верю далеко не всем. Как отличить настоящего общественника от человека, у которого просто «свой интерес»?
— Точного критерия у меня нет. Но вывод можно сделать, изучив личность человека. Взять в кавычках общественника Виктора Малашенко. Человек трижды был депутатом Госдумы, но выдвинул всего шесть законопроектов.
Смогу ли я решить какую-то важную проблему с этим человеком? Думаю, что нет. В разведку с ним бы я не пошёл.
Вообще, если человек является членом партии «Единая Россия», то с ним я, скорей всего, не пойду в разведку.
— То есть все единороссы у тебя в черном в списке?
— Не все. Например, Иван Медведь. В этом году он выступал за проведение честных праймериз. Я тоже боролся за это и, получается, шёл с ним по пути, потому что был уверен, что наше взаимодействие является благом для общества.
— Мне всё-таки кажется, что не только в «Единой России» дело. Многие, будучи не членами этой партии, записывают себя в общественники, но думают при этом только о себе и о своём.
— Например, Александр Коломейцев?
— Не знаю.
— Я догадываюсь, что, скорее всего, что у него есть какой-то свой корыстный интерес. У меня опасения, что он придумал проект «Вдребезги» с целью набора политических очков и ждал, что кто-то из правительства области скажет ему: «Ладно ты успокойся, и твой бизнес оставят в покое».
С одной стороны, я против, чтобы бизнес Коломейцева, как и любой другой бизнес, «кошмарили». С другой – мне не нравится, когда человек использует общественную деятельность для решения своих корыстных интересов.
— Какие проекты брянских общественников для тебя надёжны, а какие нет?
— Надёжными я считают проекты, где есть люди, которые готовы идти до конца. Это Центр молодёжных инициатив (ЦМИ), «Наблюдатель» и «Вежливый Зайцев». В них участвую я, а я всегда пойду до конца.
Очень уважаю проект «Штурм» потому, что уверен, что его руководитель Саша Евграфов такой же — он всегда пойдёт до конца.
— А в «Народном собрании» Виктора Малашенко или в созданном в начале 2016-го Общественном совете люди не пойдут до конца?
— Если кто-то из власти предложит для Малашенко выгодную сделку в обмен на роспуск этого собрания, то собрание будет распущено.
Что касается Общественного совета – он фактически не начал свою работу. И винить в этом нужно, наверное, всех его участников. В том числе, и меня.
— Что мешает нашим общественникам объединиться и вместе работать на благо жителей Брянской области?
— То, что происходит здесь и сейчас – это басня «Лебедь, рак и щука». Наверное, главная причина – это то, что все люди разные. И у каждого общественника своё представление о светлом будущем.
У нас должна быть общая понятная и реальная цель, объединяющее начало. Но этого, к сожалению, пока нет.
Вторая причина – у общественности нет яркого лидера. Система построена так, что на данный момент появление этого лидера невозможно.
Общественники чем-то похожи на дикие яблони, которые пытаются вырасти в диком лесу.
— Кто больше виноват в отсутствии этого лидера — общественность или власть, система? Есть ощущение, что значительная часть граждан считает, что как раз общественность.
— У нас все почему-то считают, что общественники кому-то что-то должны. Взять Сашу Чернова. У человека есть работа, с помощью которой он зарабатывает деньги и кормит семью. У него двое детей. Он в нерабочее время стал реализовывать проект «Серьезные терки», борется против точечной застройки, занимается экологией. Он тратит на общество своё время.
Так почему кто-то праве требовать с него какой-то результат? А тут еще на человека вешают ярлыки оппозиционера, иностранного агента и пятой колоны.
— Но почему популярность общественников как-то не особенно растёт? Люди как будто боятся собираться вокруг своих гражданских лидеров, в то же время прибегая к их помощи всякий раз, когда она нужна?
— Самый сильный мотиватор – это страх. Этот страх мешает гражданам поддержать людей, которые смело высказывают своё мнение, не всегда совпадающие с официальным.
В обществе развивается тема агрессивного патриотизма, идёт война, люди получают сроки за репосты. Простые граждане в такой атмосфере не хотят перемен, и враждебно относятся к людям, которые эти перемены предлагает.
Люди не хотят рисковать и терять то, что у них есть сейчас. Потому что за любой риск можно пострадать.
— Есть мнение, что это не страх, а просто осознанное решение людей? Ведь образ президента привлекает многих гораздо больше, чем образ того же Навального.
— Нет, всему виной страх, который поддерживает власть. Страх перед наказанием за выход на митинг или за репост, страх перед любыми переменами.
Общественность не виновата, что пытается действовать в такой атмосфере. Так случилось, что мы живём в такой стране в такую эпоху. Дискредитировать общественность и оппозицию до протестов 2011-2012 годов у власти не было причины.
Но после митингов она поняла, что проигрывает. В обществе и в интернете начали сеять атмосферу страха и прокачивать ярлык «иностранный агент», а затем клеить этот ярлык на всех неугодных.
— Создателем этой системы называют Вячеслава Володина. После его ухода из администрации президента в Госдуму СМИ анонсировали либерализацию политической жизни в стране. Ты ждёшь перемен?
— Не жду. Просто думаю, что поменяется центр принятия решений. Если раньше всей политической жизнью управляла администрация президента, то теперь этим будет заниматься Госдума и её новый спикер.
Раньше Володин придумывал законопроект и продвигал его через депутатов. Теперь он будет делать всё сам на новом рабочем месте. А администрация президента будет больше заниматься экономическими проблемами – они сейчас важнее и актуальнее внутренней политики.
— Но ведь, насколько я знаю, губернаторы не должны по закону во всём советоваться со спикером Госдумы?
— А разве есть закон, обязывающий губернаторов согласовывать всё с первым замом руководителя АП? Такого закона тоже нет. Просто теперь Богомазу и его команде придётся больше ездить не в Кремль, а на Охотный ряд (там находится здание Госдумы – ред.).
Вообще, парламент – это кузница кадров. Ведь и Богомаз, и Бочаров, и Денин – это бывшие депутаты.
— И всё-таки, риторика в адрес «пятой колоны» сейчас уже не такая агрессивная, как в 2015-м, а радикально патриотические общественные организации типа «НОДа» не пользуются серьёзной поддержкой.
— НОД попробовали, и не понравилось. Эти люди не справились со своей задачей. Их место займут другие. В любом случае, таким общественникам будет всё сходить рук. Это я вам говорю, как бывший член прокремлёвского движения «Наши». Я был там, и знаю, что это такое. Это, кстати стало одной из причин моего ухода из движения.
— Почему общество так жарко спорит вокруг роли в истории нашей страны Сталина или Ивана Грозного? Создаётся впечатление, что «государственники» подогревает эту дискуссию.
— Да, я тоже, думаю, что это зондирование. Они изучают, как общество будет реагировать на репрессии против несогласных. Если люди одобряют сталинские репрессии или опричнину, то они также одобрят преследование современной «пятой колоны». На кол — значит на кол.
— Когда начнётся?
— Уже началось. Но не повсеместно. Взять хотя бы наше задержание в Мордовии. Но, конечно, последний пример с активистом Ильдаром Дадиным, которого пытают в колонии, гораздо страшней.
— Про Дадина — страшно. Но есть мнение, что систему лучше не провоцировать. Вышедший из тюрьмы заключённый по Болотному делу Алексей Гаскаров назвал Дадина человеком «который будет ворчать по любому поводу».
— Те, кто так говорят – заложники ярлыков. Ещё один ярлык – провокатор. Дадин, когда выходил на пикеты, не нарушал закон. Тогда почему он провокатор?
Меня тоже часто называют провокатором за работу проекта «Наблюдатель». Хорошо, пусть я провокатор. Но я провоцирую людей исполнять закон и делать добрые дела. В таком случае, я горжусь тем, что я провокатор.
Что касается о пытках Дадина – я уверен, что это правда на 100 процентов. Когда я сидел в Мордовии, то хорошо слышал о «прессхатах», где ломают людей. Поэтому для меня Дадин – это пример для подражания, несломленный боец.
— Кстати, о выборах и Мордовии. Почему ты скрывал от брянских СМИ, что избираешься в горсовет Саранска от КПРФ?
— Стать кандидатом в депутаты горсовета Саранска попросил меня Дмитрий Кузякин. Он, собственно, позвал нас в Мордовию. Эта была необходимая формальность, о которой я жалел.
— То есть ты не хотел и не хочешь присоединятся к какой-либо политической партии?
— Если я сделаю это, то получу постоянное финансирование. Это единственный плюс. Минусов гораздо больше. Идеологически я не разделяю платформу ни одной из парламентских партий.
— Интерес к выборам в России упал. Нужны ли вообще выборы народу? Может на них просто нет запроса?
— Выборы народу нужны. Но то, что происходит у нас – нет. Люди не хотят участвовать в грязи, тем более, в такой неинтересной.
Банальный пример – за выборами в США россияне следят гораздо больше, чем за выборами в собственной стране. Потому что люди не знают, кто победит. А у нас результат известен.
— Есть ли смысл тогда в твоей борьбе за честные выборы?
— Этот вопрос я часто задаю себе. Его я задавал, когда начались угрозы после выхода выпуском «Вежливого Зайцева» или, когда сидел в Мордовии.
Так получается, что, когда я падаю духом, всегда находятся человек, вселяющий оптимизм. После таких зарядов появляется желание бороться. Ещё одна причина – это то, что я молод. И у меня есть, как минимум десять лет, чтобы изменить ситуацию в стране к лучшему.
Удастся или не удастся – это другой вопрос. Но от борьбы я не откажусь.
